Шел второй месяц весны. Деревья в садах села Суручены покрывались бело – розовым цветом, под ногами стелился зелено – васильковый ковер.
В семье Федора – виноградаря и Пелагеи, родилась маленькая Фрося… Ефросинюшка… С появлением на свет, девочка принесла в дом много радости и света. Родители души не чаяли в единственной дочери, окружив ее лаской и заботой. Федор с рассветом уходил на виноградники, с упорством, отдавая всего себя, заботе о виноградной лозе, что помогало ему легче прожить до конца дня, чтобы быстрее оказаться дома и взять на руки, мирно сопящий, теплый комочек.
Так шли дни за днями. Спели золотистые гроздья, наполняясь сладким соком, который потом превращался в искристое вино. Золотая осень сменялась пушистой зимой. Сбрасывая свои белые одеяния, природа наряжалась в цветные наряды, извещая миру о пробуждении от зимнего сна, многоголосием пернатых музыкантов, исполняющих симфоническую ОДУ рождении весны.
Первый шаг маленькой Фроси, первое слово “МАМА”, приводили в восторг молодых родителей. Знакомство с окружающим миром, увлекало девочку. Ее интересовало, почему муравей маленький и быстро бегает, а майский жук большой, летает и жужжит – “Ж-ж-ж-ж-ж”? Почему пышнокудрые цветы акации приятно пахнут и сладкие на вкус?
Пелагея старалась, постепенно, приобщать подрастающую дочь к работе по хозяйству – накормить курей зернами, утят – жидкой смесью.
Когда Фросе было четыре годика, отца забрали в армию. Пелагея с дочерью остались одни, без кормильца. Ей пришлось заменить мужа на винограднике. Рано утром вставать, брать с собой маленькую дочь и идти на уборку винограда осенью, весной – на подвязку лозы. И так круглый год.
Когда мне было 3-4 года мама работала курьером в университете и брала меня с собой. Я был младший в семье, девятый и поэтому она не отпускала меня от себя ни на шаг. Наверно, потому что до моего рождения в голодный 1947 год, наша семья потеряла троих детей: Колю, Митю и Тамару. Я тоже родился хилый, почти не жилец, необходимо было срочное переливание крови. Мама дала свою кровь и благодаря ей я выжил. Она ведь у нас была дважды “Мать - Героиня” – за шестерых и за меня - девятого. Так вот, в университете, когда я уставал бегать за мамой-курьером, засыпал на лестницах.
В том году, зима была морозной, Пелагея простудила легкие, проболела месяца три и ушла из жизни, оставив пятилетнюю Фросю сиротой.
После похорон, сестра Пелагеи – Евдокия взяла девочку к себе, но долго она за ней не ухаживала, потому как, детей она не любила, своих не имела, а ухаживать за чужим ребенком ей было в тягость. И долго не думая, она отдала маленькую Фросю в детский дом – раньше он назывался “Екатерининский приют”. Здесь девочка обрела новую семью, которая окружила ее заботой и лаской. Появились подружки – сверстницы, с которыми Фрося подружилась. Девочки по – старше подарили ей тряпичные куклы, научили ее вышивать.
Воспитатели проводили уроки чтения и чистописания, математики и пения. Фрося училась прилежно и эти знания пригодятся ей в будущем для своих детей и внуков, которым будет читать детские стихи и петь колыбельные.
Маленькая Фрося очень скучала по своей маме. По старой привычке, она просыпалась рано утром, выходила на улицу, всматривалась в утреннюю дымку, надеясь, что сейчас появится МАМА, возьмет ее за руку, и поведет ДОМОЙ, там, где остались ее игрушки, ее кот Котофей, собака – дворняжка Гривей, и горячая печка, в которой игриво разыгрался сорванец огонь. И самое главное – МАМА, сидящая на маленькой табуретке у печки, подбрасывает дрова в огонь, и с теплой улыбкой, поглаживает любимую дочь по голове.
- Мама, мама, - шепчет маленькая Фрося, стоя на крыльце приюта, полными глазами слез.
- Фрося, ты где? – голос воспитательницы вернул девочку в реальность, и все видение растворилось в утренней дымке.
Заботливые руки воспитательницы, утерли слезинки с Фросиных глаз, взяли девочку на руки и понесли ее завтракать.
Своей заботой и лаской, воспитательницы старались отвлечь Фросю от тяжелых мыслей, от тоски по маме, открыть перед ней новый мир, полный волшебства и сказок, музыки и поэзии.
Наслаждение Пушкиным и Лермонтовым, было прервано жестокой волной первой мировой войны. “Екатерининский приют” – колыбель тишины и спокойствия был расформирован и разрушен. Детей разобрали взрослые по разным семьям. И восьмилетнюю Фросю, тетя Евдокия (в последствии мы все называли ее “бабушкой”, потому что наша мама называла ее “мамой”), отдала на воспитание своей подруге Фене, жившей в то время в небольшой больничной зоне под названием Костюжены, (ныне поселок Кодру).
Немного из истории этого больничного городка:
Пятого июля 1895 года, в очень уютном парке, в торжественной обстановке, состоялось открытие психиатрической больницы, на территории которой расположились пока три небольшие здания. А в 1904 году, больница уже достроилась полностью. В 1914 году на территории больницы построили церковь, в которой, позже, пела моя мама. Архитектором всего больничного комплекса был знаменитый Бернардацци.
Чуть выше этого парка находилось поместье помещика Варзарь. У него было двое детей – мальчик и девочка, Костя и Женя – оба страдающие психическим расстройством. Отец построил в этом парке дом, куда поселил своих больных детей и нанял для них врачей. Так появилось еще одно отделение больницы, и название поселка “Костюжены”.
По неизвестным причинам, в этом поселке появился еще один больной – польский князь Мирский, которому родственники построили большой красивый дом, поселив его в нем на лечение. Князь был очень образованным, знал двадцать восемь языков, тем самом помогал мед. персоналу переводить на русский язык инструкции к импортным лекарствам.
Позже, когда мне было лет пятнадцать, я приносил Мирскому почтовые марки из своей коллекции, чтобы он определил страну, к которой они принадлежат.
Вернемся к нашей героине. В семью Фени и Фили – извозчика приняли Фросю хорошо, добродушно. У них было двое детей – Мария и Гриша. Они обрадовались новой сестре и приняли Фросю как родную.
- Ну и ладно, - сказал дядя Филя, - где двое, там и третья не помешает. Веселее будет.
И на самом деле – в доме стало веселее. Шумные, детские игры не утихали с утра до вечера. А вечером, после того как дядя Филя отвозил глав. врача больницы домой, в город, он на своей бричке, катал детей по парку. Для детей это был верх блаженства! Каждый из них представлял себе, что он король или королева в золотой карете со свитой.
Так проходили спокойные дни, в дали от военных действий.
Когда Фрося достигла совершеннолетия, дядя Филя устроил ее санитаркой в пятом женском отделении. Началась взрослая жизнь. В семье, Фрося уже не чувствовала себя нахлебницей – она тоже приносила пользу.
Параллельно с работой, Фрося стала петь в церковном хоре. У нее было лирическое сопрано, приятного тембра и она любила петь.
В одно из воскресений, перед пасхальным праздником, в церковь пришел Василий, крепкий молодой парень, санитар из третьего мужского отделения. Он сопровождал двух больных, которых привел в церковь помолиться. Слушая пение хора, он заметил певчую, необычайной красоты, как ему показалось. Своим стройным ростом, выше среднего, овальным, добрым лицом, карими глазами, приятным голосом, который выделялся от всех, девушка пленила доброго молодца.
Фрося почувствовала навязчивый взгляд на себе, это отвлекало ее. Она бросила короткий, недовольный взгляд на парня. Но голубые глаза брюнета в белом халате, заворожили ее… Она засмущалась, покраснела и, подняв глаза к иконе Богородицы, запела молитву с еще большим выражением и любовью.
После службы, Фрося прибежала домой взволнованная. Голубые глаза преследовали ее, не давали покоя. Тетя Феня заметила необычное состояние девушки, но вызвать на откровенный разговор не смогла. А в душе Фроси звучали скрипки. Своими звуками они разливали негу по всему молодому, трепещущему телу. Легкое головокружение коснулось ее, когда она увидела через окно, как к их калитке подошел парень из церкви. “Боже мой, - подумала Фрося, - эти глаза! Куда же мне спрятаться от них?” И тут же, она видит, как к калитке подошел дядя Филя, о чем – то говорит с парнем, и потом приглашает его во двор.
- Вот наша певунья из церкви, - сказал дядя Филя, войдя в комнату с парнем, - знакомься, Фросенька, это Василий, сын наших друзей.
- Садитесь к столу, - сказала вошедшая тетя Феня, неся кувшин вина.
Беседа за столом велась на разные темы, не касаясь знакомства молодых, но взгляды беседующих говорили о другом:
“Хороший парень, - подумал дядя Филя, - Фросенька с ним будет как за каменной стеной.”
“Парень вроде хороший, - подумала тетя Феня, - хоть была бы счастлива с ним, девочка моя.”
“Красавица! Как долго ее искал я! - кричала Васина душа.”
“О Господи! Какие небесные глаза! А сколько силы в нем! – трепетала Фросина душа.”
До утра Фросе так и не удалось уснуть. Голубые глаза не давали ей покоя, и утром ранним заставили ее выйти из дома, пройти в парк и позволить утренней дымке окутать себя своей свежестью. Но внезапно голубые глаза появились перед ней. Буря чувств нахлынула на девушку, и весь мир закружился вокруг них… Перед ней стоял он, Василий! Завороженная голубым взглядом, она протянула ему обе руки, и они приподнялись над землей, над парком. Утренняя дымка, спрятав влюбленных от посторонних глаз, закружила их, подняла к облакам и, на мгновении задержав их в небесной колыбели, спустила на землю, скользя по солнечным лучам.
Многоголосный перелив колоколов церкви на улице Армянской, в центре города, подтолкнули целую стаю белых голубей взмыть в небо, и кружить над куполами. На бричке, украшенную цветами, дядя Филя подвез молодых к дверям церкви. Жених и невеста, в длинной белой фате, переступили порог церкви, в сопровождении ближайших родственников и друзей. Говорят, что чем длиннее фата, тем счастливее невеста.
Двое самых счастливых влюбленных, стояли перед алтарем, предвкушая счастливое будущее, которое им предначертано судьбой. И судьба их не подвела...
Василий привел молодую жену в свой дом, построенный его отцом, в 1901 году. В этом же году родился сам Василий в этом доме, в котором родятся все его девять будущих детей.
Автобиографическая книга: Исповедь (АНОНС - отрывки из книги) все продолжения в одном месте.